Некромерон - Страница 85

— Ага теперь, ага теперь! — зло и весело сообщил Такангор, кроша в капусту то самое агрессивное псевдодерево. — Ну что, будешь чавкать? Будешь чавкать, я тебя спрашиваю?

— Быть не может! — воскликнул Мадарьяга. — Не может быть, глазам своим не верю! Ничто в Бэхитехвальде не может быть разрушено смертным из нашего мира. А когда он в таком половинчатом состоянии, когда он не проявился — и подавно. Его же еще тут как бы и нет.

— Ни бурдульки себе — нет! — рявкнул минотавр, добивая мерзкое порождение мрака.

Сырая плоть псевдодерева пузырилась грязной розоватой жидкостью, брызгала ею во все стороны и тихо стонала на одной ноте.

— Хвост зажевала, капость противная, — поведал Такангор, не обращая внимания на то, что князь таращится на него, как на сошедшего с небес Тотиса. — Я перед битвой кисточку напудрил, завил, расчесал, распушил, как маменька велели. Чтоб всем было приятно посмотреть, а мне не краснеть после, что неряхой в битву выкатился. Загляделся на эти кошмарики, слышу — уже чавкает. — И, снова обращаясь к поверженному врагу, пояснил: — Маменька за чавканье так по рогам дают, что сразу все имеешь. Иногда еще Моршанскую звезду показывают. Сгинь с глаз.

— Не верю, ущипните меня, — попросил вампир. — Ай! Что вы делаете?

— Щиплюсь, — испуганно пролепетал Карлюза. — Оказовываю первую медицинскую помощь. Проясняю сознание вашей кровососучести.

— Благодарю. У вас прекрасные навыки в этой области, — пробормотал Мадарьяга, потирая пострадавшую… назовем это боком.

— Имею грамоту за непревзойденные успехи в щипливости, — просветил Мадарьягу осчастливленный его вниманием Карлюза.

— Я бы вам и медаль отвесил.

— Думайте быстрее! — взревел черный халат, в котором маялся плохими предчувствиями доктор Дотт. — Шевелите мозгами.

Тут взгляд придирчивого привидения упал на старосту Иоффу, который наполовину вернулся в прежний облик. Иоффа с энтузиазмом откликнулся на призыв Дотта, которого почитал за первого мыслителя в округе. Мозгами он шевелил так интенсивно, что у него пришло в движение все. Сворачивались трубочками и раскручивались обратно острые волчьи уши, яростно вилял хвост, вращались в глазницах желтые светящиеся шары глаз, и шерсть на загривке вставала дыбом.

— Не так интенсивно, — посоветовал Дотт, вдоволь налюбовавшись этим зрелищем. — Неправильно поймут.

...

Вид задумывающегося человека производит, вообще-то, тягостное впечатление.

— Тогда, в Жаниваше, — возопил вампир, обращаясь к Такангору, — неужели же вы думаете, что я не защищался, что я не нападал на врага, не рубил его мечом, не пускал в ход клыки?! Но все было бессмысленно!

— Это правда, — подтвердил Думгар.

— Вам хорошо, — прогудел Такангор. — У вас вот клыки есть. Да, доктор, хотел спросить у вас: о чем думать-то? О чем-то определенном или можно о своем? Я бы охотно подумал о маменькиных котлетках. После такого взбадривающего боя сейчас бы подносик котлеток, бульбяксы кувшина так три, двойную порцию пиракашей, тарелочку-другую желялёли, а потом заглянуть в «Расторопные телеги» и там уже пообедать как следует.

— О чем он только думает перед лицом неизбежной гибели? — простонала Ианида.

— О жизни, — браво отвечал минотавр. — Какая, в бурдульку, гибель? Простите, мадам, за резкое выражение — я возмущен. Пусть они только проявятся, мы им сразу клюкву начистим и айда покушать. Обеденное время, а они тут напустили туману, стонут, плюхают чем-то. Невоспитанные сплошь монстры. Маменьки на них нет, живо бы забились в пятый угол.

Все с нескрываемым интересом смотрели на пламенного оратора.

— Час остался, — напомнил ему Альгерс. — Оглянись вокруг.

— А то я их противных морд не видел, — обиделся Такангор. — Несказанное удовольствие. Чего тут думать? Их квасить надо. Ну, в смысле захецать. Милорд, — махнул он Зелгу, — чего вы сидите с таким каменным лицом? Тоже думаете? Не советую. От тяжких дум натощак происходит несварение желудка.

Белый грифон опустился возле Зелга и молвил:

— А ведь он прав, как никто, ваше высочество. Вспомните наш недавний разговор.

— О двух воинах из Малых Пегасиков?

— О них, ваше высочество. Послушайте своего генерала. Сдается мне, он вполне способен добыть вам не одну победу, а столько, сколько вы пожелаете.

Неизвестно, что именно подействовало на Зелга: разумная ли речь храброго грифона, доверие ли подданных, жизнерадостность ли Такангора, который, казалось, не собирался признавать очевидного, или собственный яростный протест против того, что его цветущую землю поглощает Бэхитехвальд.

Зелг Галеас Окиралла, герцог и Ренигар да Кассар, владетельный князь Плактура, принц Гахагун, выпрямился в седле и обвел взглядом туманную колеблющуюся равнину, на которой — он уже не мог видеть, но твердо это знал — выстроилось его войско. Самое потешное войско, которое только знал обитаемый мир, скажи кому — засмеют. Победоносное, гордое войско, которое войдет в мифы и легенды наравне с теми пятью сотнями смельчаков, что некогда защищали горный перевал в Аздакских горах, противостоя многотысячной армии юйянских кочевников. Наравне со славным рыцарем Заджаганом, который позволил себе отправиться на небесные равнины только после того, как последний нападавший на его дряхлый замок, в котором искали спасения мирные жители, скрылся из виду.

Чем подвиг хлебопекарной роты менее велик, нежели подвиг двадцати восьми героических троглодитов, которые храбро отбивались от ватаги пьяных троллей в течение двух недель, защищая Сэнгерайский институт благородных девиц со всем его, так сказать, содержимым?