Некромерон - Страница 86

Зелг уже любил этих существ всей душой; уже ощутил неразрывную связь с этой благословенной землей, где находили приют и понимание самые нелепые и одинокие. Он уже знал, что здесь приветят любого странника, защитят любого изгоя, подружатся с любой тварью, лишь бы у нее было чистое сердце и добрые намерения.

Вступая в бой с войсками Тиронги, он по-прежнему ощущал себя пацифистом и испытывал некоторую неловкость, наблюдая, как мутузит несчастных рыцарей Галармона не на шутку разошедшийся Такангор. Узрев воочию всю противоестественность и мерзость алчного и хищного потустороннего королевства, Зелг внезапно испытал странное чувство, неведомое доселе.

Неистовый Мадарьяга был бы лучшим консультантом в этом вопросе, кабы герцог обратился к нему за истолкованием своих мыслей.

«Это ярость, священная ярость законного владыки, любимого своими подданными и пекущегося о благе своей земли. Это могущественнейшее оружие того, кто верен своему долгу, — ненависть к поработителям, ненависть, что рождается из любви» — вот что ответил бы ему князь Великого Жаниваша, не сумевший уберечь свой народ от коварного врага.

Но Зелг ни с кем не говорил о себе. Даже если бы хотел, то не смог бы. Слово снова взял милорд Топотан, и попробовали бы ему не дать этого слова.

— Я не понимаю, чья это вотчина, мессир? Ваша? Так какого лешего вы терпите это безобразие вот уже столько времени, что можно два бродибутера съесть? А? Да стукните вы кулаком как следует и призовите этот Бэхитехвальд к порядку!

— Во что же стукотить мессиру Зелгу? — уточнил Карлюза. — Не во что!

— Да какие вопросы. Мигом барабан доставлю.

Тут взгляд Такангора упал на топтавшегося рядом рыцаря из полка «Великая Тякюсения», с шикарным орнаментом, вившимся по всему надраенному до блеска черепу. Склонный к импровизациям генерал подманил к себе скелет и, ткнув в него указующим перстом, предложил:

— Вот по нему и стукните! Наши ребятки крепкие, не то выдерживали.

И скелет ощерился приветливой улыбкой.

— А что, — сказал Зелг, — и стукну! Я здесь владетельный герцог или тоскливая мандолина?

— Так точно, ваше высочество! — браво отрапортовал Альгерс.

И, отбиваясь от законной супруги, которая дергала его сзади за локоть, забормотал примирительно:

— Чего ты, ты чего? Я же в патриотическом смысле. Вдохновение, понимаешь, увлекло.

* * *

Из тумана, приближаясь с каждым мгновением, доносился голос, кричавший на все поле боя:

Куда идет король,
Нетрудно догадаться,
Обиженный, как тролль,
Король идет сдаваться.
Ать-два, ать-два,
Разболелась голова.
Не стреляйте в короля,
Нету рифмы — ля-ля-ля…

Голос на секунду замолк, а затем завопил с удвоенной силой:

Налью себе стакан,
Чтоб храбрым показаться.
Король бредет в туман
Сдаваться и брататься.
Тра-ля-ля, тра-ля-ля,
Не стреляйте в короля!

...

Если не можешь одолеть противника, объединись с ним.

— Что это было? Мороки? — недоуменно спросил Зелг.

— Удивительно немузыкальное исполнение, — поведала мадам Мумеза, выныривая из тумана. — Слушайте, вы заметили, что здесь творится полный бардак? Кто будет за него отвечать?

— Э-э, — промямлил Зелг, — вы только… э-ээ… вы… обстоятельства… э-ээ… потому что… но смею вас заверить, что в ближайшем буду… э-ээ…

— Мадам капрал, — пробасил Такангор, — все под контролем. Инспектируйте ваш участок фронта, провокации игнорируйте, но в случае явной агрессии отвечайте агрессией же, со всей силой народного гнева. И берегите себя.

— Вот это толковый разговор, — расцвела мадам. — Господин генерал, вы таки умница.

И она снова скрылась в тумане.

— А исполнение действительно немузыкальное, — вздохнул Альгерс.

— Но-но! Попрошу без издевательств. Исполняю в меру отпущенного мне дарования. Пою, чтобы поддержать себя в трудную минуту и оповестить о своем приближении. А то ваши умертвил небось сначала прибьют, а потом пароль спросят. Впрочем, я и пароля не знаю.

И из тумана вынырнуло обиженное лицо. Лицо принадлежало королю Юлейну, который шел под белым флагом, сооруженным, как вы помните, из платка дворецкого и небольшой палочки.

— Кто из вас мой кузен Зелг? — вопросил Юлейн довольно приветливо. Затем покачал головой, будто сам себя укоряя. — Риторический вопрос. Конечно, вы, сударь.

— Здравствуйте, ваше величество, — не стал отнекиваться Зелг.

— А вы тот самый минотавр, который выиграл последнюю паялпу?

— Не буду отрицать, — сказал Такангор.

— Вы меня разорили, сударь мой, — посетовал король. — Губерхер твердо обещал мне выигрыш виантийца.

— Люди вообще наивны и доверчивы, — поведал Такангор. — Губерхеры к тому же пребывают в плену заблуждений. Я знаю, мне Архаблог и Отентал рассказали под большим секретом.

— С ума сошли! — возопил доктор Дотт. — Бэхитехвальд наступает, а они про паялпу! Ненормальные! Я вам капли выпишу, ваше величество, — сказал он совершенно другим голосом, подлетая к Юлейну.

— Помогают? — уточнил король, соображая, что ему требуется экстренная помощь, чтобы не видеть вот так, с бухты-барахты, кожаные говорящие халаты угрожающе-черного цвета. Нужно будет уточнить у Сапулсы, к чему это.

— Не то чтобы помогают, но само сознание того, что вы делаете все возможное для восстановления своего душевного здоровья, дает иногда потрясающие результаты.

— Какое может быть душевное здоровье, когда я сдаваться пришел? — вопросил монарх, помахивая палочкой с белым платком.

— Разумное решение, ваше величество, — заметил Зелг.